Я всегда внутренне противилась приезжать в города, почти разрушенные во время Второй мировой войны. Почему-то казалось, что не смогу там увидеть ничего интересного, а осознание того факта, что в этих городах так недавно рушились старинные дома и гибли люди, будут ранить мою душу. Но жизнь заставляет бывать в этих городах, независимо от моего внутреннего сопротивления. Так сначала я узнала и полюбила Минск, теперь мы въезжаем в Берлин.
Машине нашего сына (мы ездили в Норвегию на ней) пора проводить очередной техосмотр, маршрут, по которому мы возвращаемся домой, сильно отклонился от планов – решено заехать в город на часок-другой и сделать машине профилактику. Находим сервис, но внутренне готовы, что нас «отошьют» - обычно нужно записываться заранее – хотя бы за неделю.
(На фото машина не наша-сами видите, не "Рено").
Персонал не знает русского, да и английского тоже. Молитвенно складываем руки, готовимся подогнуть колени, но вот нам машут рукой – нашли кого-то англоговорящего.
Поворачиваюсь. И замираю. Передо мной самый красивый мужчина, которого я увидела за последние несколько лет.
- Есть проблемы?
Я молчу.
- Могу чем-то помочь?
Потихоньку прокашливаюсь и не могу удержаться: «О-о-о… Вы такой…»
Вижу по лицу – ему приятно. Улыбаемся друг другу.
Добавляю: «Даже обидно, что я не при параде…»
Улыбается еще шире. Улыбка в сорок четыре белоснежных зуба. Пытаюсь сосредоточиться.
- Вот нам… Кхе-кхе… Надо бы машинке сделать очередной плановый сервис…»
- О-о! У нас надо записываться заранее…
- Да вы хоть масло смените и напишите в сервисной книжке, что к вам на все остальное надо заранее записываться.
Он задумывается.
- А знаете что?
- Что?
- А оставляйте свою машину у нас, а к вечеру мы сделаем вам все, что нужно!
- Как это? Ведь надо записываться…
- А вот я так решил: сделаем – и все тут. Вообще-то я – директор этого сервиса.
- Ого! Так вы еще и директор? – потихоньку реанимируюсь и уже готова даже флиртовать.
- А я могу вам еще машину организовать в ренту на этот день – по копеечным ценам – у меня с соседями отличные отношения.
- Да вы просто волшебник!
Помолчали.
- Знаете, я всегда думала, что мужчины-немцы… ну, как бы это сказать,.. не очень симпатичные… Но теперь я свое мнение поменяла. Честно.
Он смеется: Я – хорват!
- Ладно? А почему в Берлине? После войны? Не серб же!
- Нет-нет, родители давно меня увезли, когда я еще был маленький.
- Да уж, мальчик вырос.
Прощаемся, еще раз говорим друг другу комплименты.
С грустью в сердце отхожу от сервиса: никогда я больше не увижу этого директора-красавца. Садимся в арендованную за копейки (не надул!) машину и едем в центр города – куда ж еще деваться.
- Ну, ты вообще, - ревниво шипит муж, крутя «баранку».
- А что такого? Он же доставил мне только эстетическое удовольствие!
- А на какое ты рассчитывала?
- Да ладно тебе!
- Вот тебе и «ладно». Хорошо, хоть в сервис машину взяли из-за твоего восхищенного лица.
Когда приступ ревности закончился, оба товарища по поездке подтвердили, пусть и нехотя, что директор все-таки «симпатичный». А потому я прощена.
Берлин начинался с двух поселений, которые практически одновременно возникли по разным берегам реки Шпреи. Расположение поселков было выбрано довольно удачно – и через век на их месте стояли два города: Берлин и Келльн (не Кельн, а именно Келльн). А в 1307 году оба города объединились в один, который в конце девятнадцатого века стал столицей немецкоязычных и все-таки очень разных, до тех пор самостоятельных стран.
Как оказалось, ему еще предстояло делиться надвое.
Но в двадцатых годах прошлого века об этом никто не знал. Город был сумасшедшим по количеству живущих тут людей и по его внутренней энергетике. 18 лет здесь прожил и работал Энштейн. Бывали и жили тут и русские люди – Цветаева, Бердяев, Эренбург, Белый. Творческое кипение закончилось с приходом к власти фашистов.
Сорок послевоенных лет (с 1949 года) Берлин стоял, разделенный на две части. С 1961 года улицы города с каждой стороны внезапно заканчивались бетонной стеной.
То, что Западный Берлин остался в капиталистическом мире ровным счетом не помогло ему в смысле инвестиций в этот город – Страна Советов была крепка и убедительна и Запад сомневался, что Западный Берлин надолго останется Западным. Все, что строилось после войны, город не украшало.
В Восточном же Берлине уцелевшая после войны площадь Александрплац, как бы для равновесия, была разрушена социалистическими архитекторами и на ее месте была выстроена телебашня, ставшая символом Берлина. Но то, что ее окружает, площадью назвать трудно.
Город выглядит довольно «растрепанным». Впечатление усиливают повсеместно стоящие строительные краны. Но тому, кто хочет что-то увидеть, здесь есть возможность развернуться на несколько дней. В Берлине существует целый музейный остров. Народу на улицах города много и среди них чувствуются толпы туристов. Здесь многое реставрируется. В том числе и Бранденбургские ворота. Они построены в 1791 году по распоряжению короля Пруссии Фридриха Вильгельма II. За время своего существования они были свидетелями многих исторических событий. После возведения Берлинской стены ворота стали символом разделения Германии.
Центральная улица Унтер-ден-Линден известна в мире, как наша Красная площадь. «Unter den Linden» в переводе означает "под липами". Один конец улицы касается Бранденбургских ворот, а другим она устремляется к знаменитой Берлинской телебашне.
Среди домов и дворцов на этой улице находится бывший дворец принца Генриха Прусского, с 1809 года - здание Берлинского университета, получившего в 1949 году имя Вильгельма Гумбольдта - Humboldt-Universitaet – именно его стараниями создан университет.
А вот и здание Рейхстага. Рейхстаг был построен довольно быстро - за десять лет – к 1894 году.
Здесь заседал немецкий парламент во времена империи и Веймарской республики. В первый раз рейхстаг сильно пострадал, когда был подожжен нацистами в 1933 году. Во второй раз он горел в конце войны, во время боев за Берлин.
Теперь здесь работает Бундестаг.Другие здания Бундестага современные, построены из стекла и бетона и вполне досягаемы для простого народа.
Чтобы попасть в Рейхстаг нужно отстоять очередь – говорят, что обычно это занимает часа два, но нам повезло: через час лифт повез нас к Куполу.
Купол – это стеклянная башня на крыше Рейхстага, с которой можно видеть почти всю панораму города.
Это футуристическое сооружение производит поистине странное впечатление. Купол огромный – это целый дом, на верхний этаж которого можно попасть по винтовой лестнице.
Из всех надписей, сделанных руками наших солдат-победителей можно увидеть только одну: «Солдат Макаров. Астрахань». Остальные надписи, говорят, частично сохранились, но расположены на нижней части колонн внутри здания, куда туристам ходу нет. Так что, сохранились они или нет в реале – мы не знаем. Нас охватило странное ощущение. Вот оно – логово фашизма, политое кровью наших соотечественников. В таких местах совершенно точно не вспоминаешь, а чувствуешь историю своей страны.
Мы выходим из Рейхстага и не сговариваясь идем к памятнику Советскому солдату в парке Тиргартен. Огромный парк (3 км в длину и 1 км в ширину) расположен в самом центре города и занимает почти одну десятую часть всего города. В давние времена это был лес, в котором проводились императорские охоты - для простых жителей Берлина он был чем-то типа заповедника, а незаконный отстрел животных в Тиргартене карался жестокими мерами вплоть до смертной казни.
Когда Берлин стал бурно расширяться, необходимость в охотничьих угодьях рядом с королевским дворцом отпала. Лес был облагорожен и уменьшен, проложены дорожки, созданы части регулярного парка. Во время войны почти все деревья парка были срублены на дрова. Теперь он восстановлен.
Проходим мимо бывшей Берлинской стены. Остатков как таковых здесь нет, но на ее месте стоят памятные кресты тем, кто погиб, пытаясь ее преодолеть. Испытываю смешанное чувство. Несвобода – отвратительна в любом ее проявлении, и тут я понимаю и поддерживаю немцев. Но то, что на решетке парка висят многочисленные плакаты с описанием лагерей, в которых содержались немцы при Сталине, даже не просто раздражает, а приводит меня в тихое бешенство – они висят в двух шагах от мемориала жертвам Холокоста. А почему тут нет описаний Аушвица? И так далее? Хочется поймать кого-то, кто развесил эти плакаты на заборе и дать ему хорошего пендаля, нет не пендаля, а даже…
Муж быстро подталкивает меня подальше от этого странного места. Мы входим в парк и молча идем к памятнику Нашему солдату.
Здесь все особенно аккуратно – как будто только что помыто. Тихо, как будто вдали от мирской суеты. К горлу подкатывает комок. Не ожидали от себя такого – насмотрелись в свое время и патриотических фильмов, и всего прочего, связанного с войной – а, поди ж ты, - не потеряли чувствительность и действительно испытываем прилив патриотизма. На стелле русские имена. Совсем мальчишки. 20 лет, 22 года, 23 года...
Спасибо нынешним, уже почти товарищам- немцам – все в полной сохранности и ухожено – и сам памятник – и малюсенький музей за ним. Правда, тексты постепенно меняются с русского на английский. И, все же, спасибо.
Медленно бродим по парку, сначала молчаливо, потом постепенно разговариваемся и решаем обязательно заехать в Аушвиц в Польше.
У нас остается еще время, которое мы тратим уже неспешно, заходим в гаштет в самом центре города. Пьем пиво, жуем берлинские вареные копчености и болтаем с хозяином. Он нам рассказывает о городе, о берлинцах и объясняет, что на языке жестов скрученная из пальцев фига у немцев означает приглашение к сексу, а знак пальцами «ОК» - извините, заднее место. Мы не верим. Но компания немцев за другим столиком подтверждает слова хозяина.
Приближается вечер, мы еще успеваем посмотреть Берлинский Дом (Собор) – тоже ремонтирующийся и немного забавный: массивная зеленая крыша на явно непропорциональном основании – сделать его хоть чуть повыше.
Небольшая Потсдсамская площадь – симпатичная пародия на Нью-Йорк – кажется киношным павильоном, особенно в лучах заходящего солнца. Город очень большой – его территория больше территории Москвы, и он не выглядит однородным - он эклектичен, своеобразен и как бы ждет своего архитектора, который сможет связать его в единый организм.
Проезжаем по улицам освещенным электрическим сиянием – нам пора забирать свою машину.
Механики сдают нам ее в полном порядке, мы собираемся заночевать или в Берлине, или чуть отъехать от него.
- Geschenk - говорит один из механиков.
- Вас (что)? – спрашиваю я.
- Презент!
- Von wem (от кого)?
- Direktor
В пакете лежат полироль для машины и бутылочка вина с маркой «Рено».
- Sagen Sie Direktor… - с трудом и, видимо, неправильно подбираю слова, чтобы передать нашу благодарность их директору за все…
- Уезжаем, быстро, - опять начинает злиться муж, - спасибо, данке, Auf Wiedersehen.
Да, уезжаем. И вот что я вам скажу: не крутите, конечно, немцам фиги. Но, вот интересно: что означает кукиш на языке хорватских жестов?
Машине нашего сына (мы ездили в Норвегию на ней) пора проводить очередной техосмотр, маршрут, по которому мы возвращаемся домой, сильно отклонился от планов – решено заехать в город на часок-другой и сделать машине профилактику. Находим сервис, но внутренне готовы, что нас «отошьют» - обычно нужно записываться заранее – хотя бы за неделю.
(На фото машина не наша-сами видите, не "Рено").
Персонал не знает русского, да и английского тоже. Молитвенно складываем руки, готовимся подогнуть колени, но вот нам машут рукой – нашли кого-то англоговорящего.
Поворачиваюсь. И замираю. Передо мной самый красивый мужчина, которого я увидела за последние несколько лет.
- Есть проблемы?
Я молчу.
- Могу чем-то помочь?
Потихоньку прокашливаюсь и не могу удержаться: «О-о-о… Вы такой…»
Вижу по лицу – ему приятно. Улыбаемся друг другу.
Добавляю: «Даже обидно, что я не при параде…»
Улыбается еще шире. Улыбка в сорок четыре белоснежных зуба. Пытаюсь сосредоточиться.
- Вот нам… Кхе-кхе… Надо бы машинке сделать очередной плановый сервис…»
- О-о! У нас надо записываться заранее…
- Да вы хоть масло смените и напишите в сервисной книжке, что к вам на все остальное надо заранее записываться.
Он задумывается.
- А знаете что?
- Что?
- А оставляйте свою машину у нас, а к вечеру мы сделаем вам все, что нужно!
- Как это? Ведь надо записываться…
- А вот я так решил: сделаем – и все тут. Вообще-то я – директор этого сервиса.
- Ого! Так вы еще и директор? – потихоньку реанимируюсь и уже готова даже флиртовать.
- А я могу вам еще машину организовать в ренту на этот день – по копеечным ценам – у меня с соседями отличные отношения.
- Да вы просто волшебник!
Помолчали.
- Знаете, я всегда думала, что мужчины-немцы… ну, как бы это сказать,.. не очень симпатичные… Но теперь я свое мнение поменяла. Честно.
Он смеется: Я – хорват!
- Ладно? А почему в Берлине? После войны? Не серб же!
- Нет-нет, родители давно меня увезли, когда я еще был маленький.
- Да уж, мальчик вырос.
Прощаемся, еще раз говорим друг другу комплименты.
С грустью в сердце отхожу от сервиса: никогда я больше не увижу этого директора-красавца. Садимся в арендованную за копейки (не надул!) машину и едем в центр города – куда ж еще деваться.
- Ну, ты вообще, - ревниво шипит муж, крутя «баранку».
- А что такого? Он же доставил мне только эстетическое удовольствие!
- А на какое ты рассчитывала?
- Да ладно тебе!
- Вот тебе и «ладно». Хорошо, хоть в сервис машину взяли из-за твоего восхищенного лица.
Когда приступ ревности закончился, оба товарища по поездке подтвердили, пусть и нехотя, что директор все-таки «симпатичный». А потому я прощена.
Берлин начинался с двух поселений, которые практически одновременно возникли по разным берегам реки Шпреи. Расположение поселков было выбрано довольно удачно – и через век на их месте стояли два города: Берлин и Келльн (не Кельн, а именно Келльн). А в 1307 году оба города объединились в один, который в конце девятнадцатого века стал столицей немецкоязычных и все-таки очень разных, до тех пор самостоятельных стран.
Как оказалось, ему еще предстояло делиться надвое.
Но в двадцатых годах прошлого века об этом никто не знал. Город был сумасшедшим по количеству живущих тут людей и по его внутренней энергетике. 18 лет здесь прожил и работал Энштейн. Бывали и жили тут и русские люди – Цветаева, Бердяев, Эренбург, Белый. Творческое кипение закончилось с приходом к власти фашистов.
Сорок послевоенных лет (с 1949 года) Берлин стоял, разделенный на две части. С 1961 года улицы города с каждой стороны внезапно заканчивались бетонной стеной.
То, что Западный Берлин остался в капиталистическом мире ровным счетом не помогло ему в смысле инвестиций в этот город – Страна Советов была крепка и убедительна и Запад сомневался, что Западный Берлин надолго останется Западным. Все, что строилось после войны, город не украшало.
В Восточном же Берлине уцелевшая после войны площадь Александрплац, как бы для равновесия, была разрушена социалистическими архитекторами и на ее месте была выстроена телебашня, ставшая символом Берлина. Но то, что ее окружает, площадью назвать трудно.
Город выглядит довольно «растрепанным». Впечатление усиливают повсеместно стоящие строительные краны. Но тому, кто хочет что-то увидеть, здесь есть возможность развернуться на несколько дней. В Берлине существует целый музейный остров. Народу на улицах города много и среди них чувствуются толпы туристов. Здесь многое реставрируется. В том числе и Бранденбургские ворота. Они построены в 1791 году по распоряжению короля Пруссии Фридриха Вильгельма II. За время своего существования они были свидетелями многих исторических событий. После возведения Берлинской стены ворота стали символом разделения Германии.
Центральная улица Унтер-ден-Линден известна в мире, как наша Красная площадь. «Unter den Linden» в переводе означает "под липами". Один конец улицы касается Бранденбургских ворот, а другим она устремляется к знаменитой Берлинской телебашне.
Среди домов и дворцов на этой улице находится бывший дворец принца Генриха Прусского, с 1809 года - здание Берлинского университета, получившего в 1949 году имя Вильгельма Гумбольдта - Humboldt-Universitaet – именно его стараниями создан университет.
А вот и здание Рейхстага. Рейхстаг был построен довольно быстро - за десять лет – к 1894 году.
Здесь заседал немецкий парламент во времена империи и Веймарской республики. В первый раз рейхстаг сильно пострадал, когда был подожжен нацистами в 1933 году. Во второй раз он горел в конце войны, во время боев за Берлин.
Теперь здесь работает Бундестаг.Другие здания Бундестага современные, построены из стекла и бетона и вполне досягаемы для простого народа.
Чтобы попасть в Рейхстаг нужно отстоять очередь – говорят, что обычно это занимает часа два, но нам повезло: через час лифт повез нас к Куполу.
Купол – это стеклянная башня на крыше Рейхстага, с которой можно видеть почти всю панораму города.
Это футуристическое сооружение производит поистине странное впечатление. Купол огромный – это целый дом, на верхний этаж которого можно попасть по винтовой лестнице.
Из всех надписей, сделанных руками наших солдат-победителей можно увидеть только одну: «Солдат Макаров. Астрахань». Остальные надписи, говорят, частично сохранились, но расположены на нижней части колонн внутри здания, куда туристам ходу нет. Так что, сохранились они или нет в реале – мы не знаем. Нас охватило странное ощущение. Вот оно – логово фашизма, политое кровью наших соотечественников. В таких местах совершенно точно не вспоминаешь, а чувствуешь историю своей страны.
Мы выходим из Рейхстага и не сговариваясь идем к памятнику Советскому солдату в парке Тиргартен. Огромный парк (3 км в длину и 1 км в ширину) расположен в самом центре города и занимает почти одну десятую часть всего города. В давние времена это был лес, в котором проводились императорские охоты - для простых жителей Берлина он был чем-то типа заповедника, а незаконный отстрел животных в Тиргартене карался жестокими мерами вплоть до смертной казни.
Когда Берлин стал бурно расширяться, необходимость в охотничьих угодьях рядом с королевским дворцом отпала. Лес был облагорожен и уменьшен, проложены дорожки, созданы части регулярного парка. Во время войны почти все деревья парка были срублены на дрова. Теперь он восстановлен.
Проходим мимо бывшей Берлинской стены. Остатков как таковых здесь нет, но на ее месте стоят памятные кресты тем, кто погиб, пытаясь ее преодолеть. Испытываю смешанное чувство. Несвобода – отвратительна в любом ее проявлении, и тут я понимаю и поддерживаю немцев. Но то, что на решетке парка висят многочисленные плакаты с описанием лагерей, в которых содержались немцы при Сталине, даже не просто раздражает, а приводит меня в тихое бешенство – они висят в двух шагах от мемориала жертвам Холокоста. А почему тут нет описаний Аушвица? И так далее? Хочется поймать кого-то, кто развесил эти плакаты на заборе и дать ему хорошего пендаля, нет не пендаля, а даже…
Муж быстро подталкивает меня подальше от этого странного места. Мы входим в парк и молча идем к памятнику Нашему солдату.
Здесь все особенно аккуратно – как будто только что помыто. Тихо, как будто вдали от мирской суеты. К горлу подкатывает комок. Не ожидали от себя такого – насмотрелись в свое время и патриотических фильмов, и всего прочего, связанного с войной – а, поди ж ты, - не потеряли чувствительность и действительно испытываем прилив патриотизма. На стелле русские имена. Совсем мальчишки. 20 лет, 22 года, 23 года...
Спасибо нынешним, уже почти товарищам- немцам – все в полной сохранности и ухожено – и сам памятник – и малюсенький музей за ним. Правда, тексты постепенно меняются с русского на английский. И, все же, спасибо.
Медленно бродим по парку, сначала молчаливо, потом постепенно разговариваемся и решаем обязательно заехать в Аушвиц в Польше.
У нас остается еще время, которое мы тратим уже неспешно, заходим в гаштет в самом центре города. Пьем пиво, жуем берлинские вареные копчености и болтаем с хозяином. Он нам рассказывает о городе, о берлинцах и объясняет, что на языке жестов скрученная из пальцев фига у немцев означает приглашение к сексу, а знак пальцами «ОК» - извините, заднее место. Мы не верим. Но компания немцев за другим столиком подтверждает слова хозяина.
Приближается вечер, мы еще успеваем посмотреть Берлинский Дом (Собор) – тоже ремонтирующийся и немного забавный: массивная зеленая крыша на явно непропорциональном основании – сделать его хоть чуть повыше.
Небольшая Потсдсамская площадь – симпатичная пародия на Нью-Йорк – кажется киношным павильоном, особенно в лучах заходящего солнца. Город очень большой – его территория больше территории Москвы, и он не выглядит однородным - он эклектичен, своеобразен и как бы ждет своего архитектора, который сможет связать его в единый организм.
Проезжаем по улицам освещенным электрическим сиянием – нам пора забирать свою машину.
Механики сдают нам ее в полном порядке, мы собираемся заночевать или в Берлине, или чуть отъехать от него.
- Geschenk - говорит один из механиков.
- Вас (что)? – спрашиваю я.
- Презент!
- Von wem (от кого)?
- Direktor
В пакете лежат полироль для машины и бутылочка вина с маркой «Рено».
- Sagen Sie Direktor… - с трудом и, видимо, неправильно подбираю слова, чтобы передать нашу благодарность их директору за все…
- Уезжаем, быстро, - опять начинает злиться муж, - спасибо, данке, Auf Wiedersehen.
Да, уезжаем. И вот что я вам скажу: не крутите, конечно, немцам фиги. Но, вот интересно: что означает кукиш на языке хорватских жестов?
Комментариев нет:
Отправить комментарий