Этой «зарисовке» несколько лет. Я сумела уговорить двух мужчин – один из них, естественно, мой муж, второй – друг нашей семьи – прокатиться на машине до Германии – это было наша первое автопутешествие. Я боюсь летать на самолете, а в гости к нашим немецким друзьям очень хотелось попасть – вот мне и пришлось применить все способы убеждения. То ли агитатор из меня получился неплохой, то ли народ сам жаждал приключений… Дорога пролегала через Белоруссию и Польшу – своеобразное альтернативное «окно в Европу».
БЕЛОРУССИЯ. РАУБИЧИ
Минчане давно уговаривали нас поехать в местный олимпийский спортивный комплекс «Раубичи». Альтернативой было посещение Дудуток – специального туристического поселка, где ряженые поют народные песни, разливают самогон, проводят рыцарские бои. Поскольку мы ехали на Запад, желания слушать народные завывания нас еще не посетило, обычно страдать по русским - ну очень похожим на белорусские, только еще грустнее - песням начинаешь день на десятый отсутствия на Родине. Итак, решено – какие, нафиг, Дудутки? Только «Раубичи».
Комплекс под открытым небом расположен в Логойском направлении (в сторону Хатыни) в 20 км от Минска. Местный рельеф сформирован последним ледником - крутые спуски и подъемы, густые леса, высокие холмы, покрытые дубравами и рощами, постройки своеобразной архитектуры (уже не Россия, еще не Запад) – все создает ощущение неэкстремального гористого края.
Посещение стартовало весьма по-олимпийски: с ресторанчика на свежем воздухе у входа в спортивный комплекс. Начала посиделок мы с приятелем не застали: «нагружались» в это время в кафе «Лидо» и клялись друг другу в этот день больше ничего не есть, тактично умалчивая про «не пить». Муж отказался ехать с нами, ссылаясь на приступ коньюктивита, демонстрируя покрасневшие глаза и активно - каждые десять минут - закапывая в глаза лекарство типа «визин». По нашему отъезду лечение обязательно должно было продолжиться уже употреблением вовнутрь лекарства типа «водочка», а в целях профилактики к супругу должен был присоединиться и его близкий друг – один из самых талантливых дизайнеров из Минска.
Побродив по широким улицам города мы с приятелем подъехали к ресторанчику перед «Раубичами».
Толпа радостно приветствовала «отщепенцев». Все дружно звали присесть за стол, любезно освобождая для нас самые неудобные места. Умиротворенно-счастливое выражение лиц всей компании подтвердило наши подозрения – без нас никто не страдал, люди радовались жизни, хорошей погоде и обильному застолью. Меня слегка смутили одинаково блаженные улыбки и мечтательное выражение на лице мужа и дизайнера. Напряжение моментально сняли шашлыки шести видов – мы не ели – только пробовали!
На веранде ресторана появилась бригада местных музыкантов. Взгляд мужа сфокусировался на ребятах с инструментами.
- Господа музыканты!
- К вашим услугам!
- Что поем?
- За что платят!
- Будьте любезны, «Беловежскую пущу».
- А, может, что попроще?
- Попроще – бесплатно.
- Ну, ладно…
И полилась красивая мелодия, «испетые» ресторанные голоса с легким надрывом исторгали на нас знакомый текст: «… мне понятна твоя вековая печаль, Беловежская пуща…». Не до конца погибший артист в душе моего мужа заставлял его картинно закатывать глаза, раскачиваться в такт мелодии, укладывать голову на откинутую ладонь… Музыканты с легкой тревогой наблюдали за моим меломаном.
- Браво! Браво! – восторженно кричал муж, и тут же, обращаясь к застолью, горячо и громко шептал – Ну дайте, дайте же им денег!
Бумажки уже в кармане у местных талантов, но муж их не отпускает:
- А теперь «Сулико»!
Уже «подогретые» ребята с большим удовольствием запели песню с популярным грузинским мотивом на непонятном тарабарском языке, иногда для пояснения вставляя в текст русские слова. Грусть мужа достигла предела. Он тихо подвывал, закидывал голову назад, одновременно закапывая в глаза «визин», мотал головой, густые «визиновые» слезы медленно стекали на его могучую грудь. Последний куплет музыканты допевали с испуганными лицами (чего еще ждать от нас, придурков?).
- Дайте им денег! Дайте им все! - уже не стесняясь кричал мой муж, - Соловьи! «Песняры»! Кикабидзы! Фактически Басковы! Ну, дайте же им, наконец, денег!
- А твои-то где? – спросила я.
- Забыл взять, - невозмутимо ответил супруг: куражится он крайне редко, но насчет денег не расслабляется ни при каких обстоятельствах - А, кстати, у тебя с собой сколько?
- Русских только пятьсот осталась, - предусмотрительно соврала я.
- Отдай их «Песнярам»! Немедленно!
Расплачиваюсь.
- А теперь спойте нам… - продолжает мой конферансье.
- Друзья, спасибо! Ничего не надо! - прерываю я мужа.
«Белорусские соловьи» с облегчением отваливают от нашего стола как можно дальше – уносят ноги в другой зал ресторана.
А мы идем бродить по августовскому лесу «Раубичей». Признаков осени еще нет, но в воздухе уже витает неуловимый аромат конца лета. Выглядывающие между кронами сосен две остроносые башенки католической церкви довершают в душе чувство отстраненности.
Парк в центре города (не Раубичи)
Медленная прогулка в медленной стране с медленными приятными людьми настраивает на лирический лад. В этой стране даже спешат медленно. С такими темпами в Москве я бы тратила на дорогу на работу никак не меньше двух часов. Но сейчас я в отпуске, заставляю себя ходить спокойно и успокаиваюсь так, что периодически отстаю от всей компании.
Курган Славы (тоже не в Раубичах)
Впечатление простора, так присущее Минску не пропадает и в «Раубичах». Вокруг открытые стадионы, тиры, спортсмены, легко и привычно бегущие по крутому склону вверх. С огромных трамплинов на лыжах по специальному покрытию скатываются прыгуны, кто-то спешит в тир, много просто прогуливающихся граждан, вроде нас - и все это в окружении гор, заросших лесом.
- Красота, - говорит почти протрезвевший супруг, - а давайте отдыхать в Белоруссии, ну ее нафиг, Германию.
- Нафиг, нафиг, - дружно кивают минчане.
ШТУРМУЕМ ПОЛЬСКУЮ ГРАНИЦУ
Польскую границу мы с мужем видели во второй раз, а вот пересечь ее удалось нам впервые. Прошлогодняя попытка проехать на арендованной машине с водителем не удалась, поскольку у водилы кончился срок действия паспорта (и это выяснилось в момент досмотра) – пришлось въезжать в страну на поезде.
Мы подъехали к брестской таможне с расчетом на то, что утром в воскресенье ехать в Польшу никому нет резона. Ан нет, резон был, да еще какой. Очередь (часов так примерно на семь), состоящая из народа, зарабатывающего себе на жизнь разницей в ценах на бензин в Белоруссии и Польше, доброжелательно посоветовала нам ехать в Домачево – в сорока км от Бреста вдоль границы – там «сливаться» (их профессиональный сленг) невыгодно. Решили двигаться - и не прогадали. Мы расплатились с дружественной Белоруссией за проезд по ее территории, купили наклейку RUS и подкатили к посту. Перед нами стояло всего несколько машин. Номера разнообразные – польские, румынские, венгерские. Из русских – только мы. Но что характерно – все «проходимцы» говорят на чистом русском языке, без каких-либо акцентов. Машины в основном бедненькие и старенькие.
Вот уже мы вторые. Впереди стоит ржавый «Опель» весь набитый людьми и жратвой. Польские таможенники (девушка и мужчина) профессионально выявляют сверхнормативные продукты. Озлобленные происками подлых профессионалов, товарищи из «Опеля» с гневным бормотанием относят свои излишки к помойке, где с остервенением превращают их в пыль, чтобы ничего не досталось гадам-полякам. «Гады-поляки» привычно-укоризненным взором оглядывают просыпанную из прорванных пакетов муку, пробитые банки со сгущенным молоком и прочую дешевую снедь. Девушке надоедает рассматривать этот бесплатный цирк, она подходит к нам.
- У вас все в порядке?
- Надеемся.
- Есть алкоголь, сигареты?
- Только алкоголь – все в пределах норм.
- Ну, хорошо… - Потом, почему-то, задумавшись, переспрашивает: - А норма у вас какая?
- Два литра на персону. – Бодро рапортую я.
- Как два литра? Можно только литр, - спокойно удивляется таможенница.
- Как литр? – удивляюсь я ,- а в Интернете написано два…
- Было два, теперь один.
Молчим.
- Зачем вам так много водки?
Тут оживляется муж, он у нас первый парень по ответам, после которых забываешь, о чем спрашивал:
- Ну, понимаете, дорога длинная, может руки протереть, может рану какую, и вообще, у меня спина больная.
- Но в Польше тоже есть водка, - смотрит на нас выразительно.
Мы выразительно молчим, типа: «а ты сама-то ее пила, гнусная отравительница?», а вслух бормочем:
- Да мы как-то к своей привыкли.
- Ну, так можете ее выпить до границы, – стандартно шутит полячка.
- Лучше мы вам подарим, сами все выпьете,- смеемся мы.
- Ну, ладно, подойдет ваша очередь, изымем, - отходя от нас, равнодушно произносит она.
Очередь подошла скоро. Девушка подвела к нам мужчину – поляка с очень строгим выражением лица
- Так-так. Лишний алкоголь… Ну, открывайте машину.
Открываем. Багажник плотно забит палаткой, стулом, столиком, газовой двухконфорочной плитой, одеждой, обувью, прочим барахлом.
-О-о-о! Надо досматривать. Езжайте к тому пандусу, выгружайте все из машины.
Охаем, но делать нечего.
Отъезжаем, открываем, медленно, с неохотой начинаем доставать сумки.
- Что в холодильнике?
- Закуска, - мрачно шутим мы.
- Откройте.
Открываем, коллективно осматриваем полбатона свиной колбаски из Москвы.
- Негусто. А что там с водкой? Сколько ее, покажите.
Дело пошло веселее. Достаем шесть бутылок по пол литра.
- Это что, все? – Таможенник разочарован.
- Ну… Еще, что ли доставать?..
- А! Все же есть еще! Достаем еще.
Достаем еще шесть бутылок.
Панове смотрят на нас, на алкоголиков, с укоризной.
- Это все?
- Ну.. еще есть.. одна…
- Доставайте и ее.
Немного покопавшись, муж достает из недр сумки огромную, почти двухлитровую бутыль с ручкой.
- Матка боска!- тихо шепчет полячка. Пан смотрит на наше богатство невозмутимо.
- Теперь-то уж все?
- Да!- бодро произносит муж, - но… это самое, … понимаете, ребята, жена терпеть не может водку и пьет только коньяк…
- Еще и коньяк? – ахают оба. - Сколько?
- Сколько-сколько, - бормочет муж, - и всего-то только две бутылочки…
И вот уже все наши нарядные русские и армянские бутылки стоят на пандусе, сверкают, как хрусталь, а мы мысленно прощаемся с ними, готовясь пить польскую бурду.
Наше настроение передается бравой бригаде. Минута молчания затягивается.
- Ну, - произносит пан, - складывайте все назад.
- Назад чего? – не понимаем мы.
- Чего-чего… Забирайте все себе и счастливого пути!
-Ура! Ура! Спасибо! …
Через несколько минут мы оказываемся на польской стороне и, радостно - раз за разом - повторяя только что произошедшую сценку по ролям, хохоча, как пионеры, едем в сторону Варшавы – везем высокоградусные подарки немцам – им этого на два года хватит.
ПОЛЬША. СПАЛА
Польша встретила нас повсеместными крестными ходами. Идут люди по дороге с украшенным цветами и лентами крестом, мимо таких же украшенных за деревянными оградами крестов, поют псалмы, радуются жизни, лету, хорошей погоде и празднику.
Хотя эта страна была для нас скорее транзитным пространством, чем объектом изучения, все же решено было переночевать в курортном местечке Спала, что между Варшавой и Томашув-Мазовецким. Томашув расположен на реке Пилица, в долине которой, среди сосновых лесов, лежит Сулеевское водохранилище, там и расположена Спала с ее прекрасными охотничьими территориями, кемпингами и пансионатами.
Места эти известны тем, что во времена, когда Польша была частью России, российский царь Александр III имел здесь охотничий дворец и предпочитал охотиться в Крулевском лесу и отдыхать в этих местах, а не в Крыму. Здесь ему был поставлен диагноз – нефрит и дано указание медиков: отдыхать только в Ливадии, греть свое нездоровое тело на солнце Черноморья и отказаться от любимого лакомства - мороженного.
Так же серьезно полюбили эти места и заядлый охотник царь Николай II с супругой Алекс. И для них эти места связаны с неприятным инцидентом. Катаясь однажды на лодке наследник неловко спрыгнул на землю, ударившись бедром о борт. Возникшую опухоль-гематому нельзя было вскрывать в связи с гемофилией (низкой свертываемостью крови) сына Николая и Алекс. Наследник с высокой температурой лежал в бреду, народ в России молился за его здоровье. Через три недели Григорий Распутин дал телеграмму Алекс: «Молитвы услышаны, твой сын будет жив», на следующее утро температура стала спадать. Через два дня опухоль в паху рассосалась. Наследник был спасен.
Запасшись вкусной польской колбаской и прочими, баснословно дешевыми продуктами и напитками в новом торговом центре под Варшавой, мы съехали к Спале. Мазовецкий край напоминает чем-то край русский: истинная красота там, где не успел приложить руку человек, и какое-то нелепое нагромождение домиков, разбитых дорог, перекошенных крыш - там, где все-таки он успел "пройтись"
.
Ну, и где это шум города, пусть и негромкое, но шуршание моторов автомобилей, где эти сосредоточенные люди? Леса – налево, леса – направо. Благодать! Мешает только кричащий, переходящий временами на визг, голос нашего друга, старающийся перекрыть раздраженный баритон моего супруга. Ребята решают серьезную проблему – свернуть налево на первом повороте или направо - на втором. В результате едем прямо (стоило спорить?) и въезжаем в затихающий к вечеру лесной курорт. Панове уже закончили заниматься спортом и собираются в местной церкви под открытым небом, в ресторанчиках, чинно прогуливаются по почти аккуратным дорожкам.
Договариваемся в пансионате о ночевке, бросаем машину и идем гулять по окрестностям. Природа до боли похожа на Россию. Городки и поселки здесь не похожи на наши – сумбурные, неорганизованные, как сами поляки, с заросшими обочинами, но при этом все-таки не производящие впечатления, как будто эти места только вчера покинули немцы-оккупанты (как у нас).
Прогуливаемся к озеру через мосток с – здесь это самый популярный маршрут, и успеваем до закрытия в ресторанчик, попить пива.
- Что за праздник у вас? - спрашиваем у поляков за соседним столиком.
- День божьей матери Марии. И еще мы в это день отмечаем день освобождения от России. (Надо сказать, программа по TV идет соответствующая ).
- Ничего, что мы в этот светлый праздник рядом с вами?- смеемся мы.
- Да нам по фигу, - тоже смеются поляки.
Да, политика обычных людей в сытой и мирной обстановке не занимает. Вдоль автомагистралей и в Варшаве повсюду висят плакаты «Такой-то - такой-то – человек с засадами» (скоро выборы), но и мы и поляки отчетливо понимаем, что политикой занимаются именно люди с «засадами», а не «принципами» - как переводится это слово с польского.
Мимо заправки медленно бредем в пансионат, к нам вяжется местный пьянчужка, постоянно вставляющий для красоты в текст - «холера» - в местном языке это совсем не обидная связка – чистенький, но по-пьяному надоедливый. Незлобно отгоняем его и идем по темным улочкам ближе к бывшему охотничьему дворцу, все еще приличному с фасада, но по-социалистически неухоженному со всех других сторон.
Тихо и умиленно засыпаем. Это наш первый день за настоящей границей. Белоруссию считать другим государством мы так и не научились
БЕЛОРУССИЯ. РАУБИЧИ
Минчане давно уговаривали нас поехать в местный олимпийский спортивный комплекс «Раубичи». Альтернативой было посещение Дудуток – специального туристического поселка, где ряженые поют народные песни, разливают самогон, проводят рыцарские бои. Поскольку мы ехали на Запад, желания слушать народные завывания нас еще не посетило, обычно страдать по русским - ну очень похожим на белорусские, только еще грустнее - песням начинаешь день на десятый отсутствия на Родине. Итак, решено – какие, нафиг, Дудутки? Только «Раубичи».
Комплекс под открытым небом расположен в Логойском направлении (в сторону Хатыни) в 20 км от Минска. Местный рельеф сформирован последним ледником - крутые спуски и подъемы, густые леса, высокие холмы, покрытые дубравами и рощами, постройки своеобразной архитектуры (уже не Россия, еще не Запад) – все создает ощущение неэкстремального гористого края.
Посещение стартовало весьма по-олимпийски: с ресторанчика на свежем воздухе у входа в спортивный комплекс. Начала посиделок мы с приятелем не застали: «нагружались» в это время в кафе «Лидо» и клялись друг другу в этот день больше ничего не есть, тактично умалчивая про «не пить». Муж отказался ехать с нами, ссылаясь на приступ коньюктивита, демонстрируя покрасневшие глаза и активно - каждые десять минут - закапывая в глаза лекарство типа «визин». По нашему отъезду лечение обязательно должно было продолжиться уже употреблением вовнутрь лекарства типа «водочка», а в целях профилактики к супругу должен был присоединиться и его близкий друг – один из самых талантливых дизайнеров из Минска.
Побродив по широким улицам города мы с приятелем подъехали к ресторанчику перед «Раубичами».
Толпа радостно приветствовала «отщепенцев». Все дружно звали присесть за стол, любезно освобождая для нас самые неудобные места. Умиротворенно-счастливое выражение лиц всей компании подтвердило наши подозрения – без нас никто не страдал, люди радовались жизни, хорошей погоде и обильному застолью. Меня слегка смутили одинаково блаженные улыбки и мечтательное выражение на лице мужа и дизайнера. Напряжение моментально сняли шашлыки шести видов – мы не ели – только пробовали!
На веранде ресторана появилась бригада местных музыкантов. Взгляд мужа сфокусировался на ребятах с инструментами.
- Господа музыканты!
- К вашим услугам!
- Что поем?
- За что платят!
- Будьте любезны, «Беловежскую пущу».
- А, может, что попроще?
- Попроще – бесплатно.
- Ну, ладно…
И полилась красивая мелодия, «испетые» ресторанные голоса с легким надрывом исторгали на нас знакомый текст: «… мне понятна твоя вековая печаль, Беловежская пуща…». Не до конца погибший артист в душе моего мужа заставлял его картинно закатывать глаза, раскачиваться в такт мелодии, укладывать голову на откинутую ладонь… Музыканты с легкой тревогой наблюдали за моим меломаном.
- Браво! Браво! – восторженно кричал муж, и тут же, обращаясь к застолью, горячо и громко шептал – Ну дайте, дайте же им денег!
Бумажки уже в кармане у местных талантов, но муж их не отпускает:
- А теперь «Сулико»!
Уже «подогретые» ребята с большим удовольствием запели песню с популярным грузинским мотивом на непонятном тарабарском языке, иногда для пояснения вставляя в текст русские слова. Грусть мужа достигла предела. Он тихо подвывал, закидывал голову назад, одновременно закапывая в глаза «визин», мотал головой, густые «визиновые» слезы медленно стекали на его могучую грудь. Последний куплет музыканты допевали с испуганными лицами (чего еще ждать от нас, придурков?).
- Дайте им денег! Дайте им все! - уже не стесняясь кричал мой муж, - Соловьи! «Песняры»! Кикабидзы! Фактически Басковы! Ну, дайте же им, наконец, денег!
- А твои-то где? – спросила я.
- Забыл взять, - невозмутимо ответил супруг: куражится он крайне редко, но насчет денег не расслабляется ни при каких обстоятельствах - А, кстати, у тебя с собой сколько?
- Русских только пятьсот осталась, - предусмотрительно соврала я.
- Отдай их «Песнярам»! Немедленно!
Расплачиваюсь.
- А теперь спойте нам… - продолжает мой конферансье.
- Друзья, спасибо! Ничего не надо! - прерываю я мужа.
«Белорусские соловьи» с облегчением отваливают от нашего стола как можно дальше – уносят ноги в другой зал ресторана.
А мы идем бродить по августовскому лесу «Раубичей». Признаков осени еще нет, но в воздухе уже витает неуловимый аромат конца лета. Выглядывающие между кронами сосен две остроносые башенки католической церкви довершают в душе чувство отстраненности.
Парк в центре города (не Раубичи)
Медленная прогулка в медленной стране с медленными приятными людьми настраивает на лирический лад. В этой стране даже спешат медленно. С такими темпами в Москве я бы тратила на дорогу на работу никак не меньше двух часов. Но сейчас я в отпуске, заставляю себя ходить спокойно и успокаиваюсь так, что периодически отстаю от всей компании.
Курган Славы (тоже не в Раубичах)
Впечатление простора, так присущее Минску не пропадает и в «Раубичах». Вокруг открытые стадионы, тиры, спортсмены, легко и привычно бегущие по крутому склону вверх. С огромных трамплинов на лыжах по специальному покрытию скатываются прыгуны, кто-то спешит в тир, много просто прогуливающихся граждан, вроде нас - и все это в окружении гор, заросших лесом.
- Красота, - говорит почти протрезвевший супруг, - а давайте отдыхать в Белоруссии, ну ее нафиг, Германию.
- Нафиг, нафиг, - дружно кивают минчане.
ШТУРМУЕМ ПОЛЬСКУЮ ГРАНИЦУ
Польскую границу мы с мужем видели во второй раз, а вот пересечь ее удалось нам впервые. Прошлогодняя попытка проехать на арендованной машине с водителем не удалась, поскольку у водилы кончился срок действия паспорта (и это выяснилось в момент досмотра) – пришлось въезжать в страну на поезде.
Мы подъехали к брестской таможне с расчетом на то, что утром в воскресенье ехать в Польшу никому нет резона. Ан нет, резон был, да еще какой. Очередь (часов так примерно на семь), состоящая из народа, зарабатывающего себе на жизнь разницей в ценах на бензин в Белоруссии и Польше, доброжелательно посоветовала нам ехать в Домачево – в сорока км от Бреста вдоль границы – там «сливаться» (их профессиональный сленг) невыгодно. Решили двигаться - и не прогадали. Мы расплатились с дружественной Белоруссией за проезд по ее территории, купили наклейку RUS и подкатили к посту. Перед нами стояло всего несколько машин. Номера разнообразные – польские, румынские, венгерские. Из русских – только мы. Но что характерно – все «проходимцы» говорят на чистом русском языке, без каких-либо акцентов. Машины в основном бедненькие и старенькие.
Вот уже мы вторые. Впереди стоит ржавый «Опель» весь набитый людьми и жратвой. Польские таможенники (девушка и мужчина) профессионально выявляют сверхнормативные продукты. Озлобленные происками подлых профессионалов, товарищи из «Опеля» с гневным бормотанием относят свои излишки к помойке, где с остервенением превращают их в пыль, чтобы ничего не досталось гадам-полякам. «Гады-поляки» привычно-укоризненным взором оглядывают просыпанную из прорванных пакетов муку, пробитые банки со сгущенным молоком и прочую дешевую снедь. Девушке надоедает рассматривать этот бесплатный цирк, она подходит к нам.
- У вас все в порядке?
- Надеемся.
- Есть алкоголь, сигареты?
- Только алкоголь – все в пределах норм.
- Ну, хорошо… - Потом, почему-то, задумавшись, переспрашивает: - А норма у вас какая?
- Два литра на персону. – Бодро рапортую я.
- Как два литра? Можно только литр, - спокойно удивляется таможенница.
- Как литр? – удивляюсь я ,- а в Интернете написано два…
- Было два, теперь один.
Молчим.
- Зачем вам так много водки?
Тут оживляется муж, он у нас первый парень по ответам, после которых забываешь, о чем спрашивал:
- Ну, понимаете, дорога длинная, может руки протереть, может рану какую, и вообще, у меня спина больная.
- Но в Польше тоже есть водка, - смотрит на нас выразительно.
Мы выразительно молчим, типа: «а ты сама-то ее пила, гнусная отравительница?», а вслух бормочем:
- Да мы как-то к своей привыкли.
- Ну, так можете ее выпить до границы, – стандартно шутит полячка.
- Лучше мы вам подарим, сами все выпьете,- смеемся мы.
- Ну, ладно, подойдет ваша очередь, изымем, - отходя от нас, равнодушно произносит она.
Очередь подошла скоро. Девушка подвела к нам мужчину – поляка с очень строгим выражением лица
- Так-так. Лишний алкоголь… Ну, открывайте машину.
Открываем. Багажник плотно забит палаткой, стулом, столиком, газовой двухконфорочной плитой, одеждой, обувью, прочим барахлом.
-О-о-о! Надо досматривать. Езжайте к тому пандусу, выгружайте все из машины.
Охаем, но делать нечего.
Отъезжаем, открываем, медленно, с неохотой начинаем доставать сумки.
- Что в холодильнике?
- Закуска, - мрачно шутим мы.
- Откройте.
Открываем, коллективно осматриваем полбатона свиной колбаски из Москвы.
- Негусто. А что там с водкой? Сколько ее, покажите.
Дело пошло веселее. Достаем шесть бутылок по пол литра.
- Это что, все? – Таможенник разочарован.
- Ну… Еще, что ли доставать?..
- А! Все же есть еще! Достаем еще.
Достаем еще шесть бутылок.
Панове смотрят на нас, на алкоголиков, с укоризной.
- Это все?
- Ну.. еще есть.. одна…
- Доставайте и ее.
Немного покопавшись, муж достает из недр сумки огромную, почти двухлитровую бутыль с ручкой.
- Матка боска!- тихо шепчет полячка. Пан смотрит на наше богатство невозмутимо.
- Теперь-то уж все?
- Да!- бодро произносит муж, - но… это самое, … понимаете, ребята, жена терпеть не может водку и пьет только коньяк…
- Еще и коньяк? – ахают оба. - Сколько?
- Сколько-сколько, - бормочет муж, - и всего-то только две бутылочки…
И вот уже все наши нарядные русские и армянские бутылки стоят на пандусе, сверкают, как хрусталь, а мы мысленно прощаемся с ними, готовясь пить польскую бурду.
Наше настроение передается бравой бригаде. Минута молчания затягивается.
- Ну, - произносит пан, - складывайте все назад.
- Назад чего? – не понимаем мы.
- Чего-чего… Забирайте все себе и счастливого пути!
-Ура! Ура! Спасибо! …
Через несколько минут мы оказываемся на польской стороне и, радостно - раз за разом - повторяя только что произошедшую сценку по ролям, хохоча, как пионеры, едем в сторону Варшавы – везем высокоградусные подарки немцам – им этого на два года хватит.
ПОЛЬША. СПАЛА
Польша встретила нас повсеместными крестными ходами. Идут люди по дороге с украшенным цветами и лентами крестом, мимо таких же украшенных за деревянными оградами крестов, поют псалмы, радуются жизни, лету, хорошей погоде и празднику.
Хотя эта страна была для нас скорее транзитным пространством, чем объектом изучения, все же решено было переночевать в курортном местечке Спала, что между Варшавой и Томашув-Мазовецким. Томашув расположен на реке Пилица, в долине которой, среди сосновых лесов, лежит Сулеевское водохранилище, там и расположена Спала с ее прекрасными охотничьими территориями, кемпингами и пансионатами.
Места эти известны тем, что во времена, когда Польша была частью России, российский царь Александр III имел здесь охотничий дворец и предпочитал охотиться в Крулевском лесу и отдыхать в этих местах, а не в Крыму. Здесь ему был поставлен диагноз – нефрит и дано указание медиков: отдыхать только в Ливадии, греть свое нездоровое тело на солнце Черноморья и отказаться от любимого лакомства - мороженного.
Так же серьезно полюбили эти места и заядлый охотник царь Николай II с супругой Алекс. И для них эти места связаны с неприятным инцидентом. Катаясь однажды на лодке наследник неловко спрыгнул на землю, ударившись бедром о борт. Возникшую опухоль-гематому нельзя было вскрывать в связи с гемофилией (низкой свертываемостью крови) сына Николая и Алекс. Наследник с высокой температурой лежал в бреду, народ в России молился за его здоровье. Через три недели Григорий Распутин дал телеграмму Алекс: «Молитвы услышаны, твой сын будет жив», на следующее утро температура стала спадать. Через два дня опухоль в паху рассосалась. Наследник был спасен.
Запасшись вкусной польской колбаской и прочими, баснословно дешевыми продуктами и напитками в новом торговом центре под Варшавой, мы съехали к Спале. Мазовецкий край напоминает чем-то край русский: истинная красота там, где не успел приложить руку человек, и какое-то нелепое нагромождение домиков, разбитых дорог, перекошенных крыш - там, где все-таки он успел "пройтись"
.
Ну, и где это шум города, пусть и негромкое, но шуршание моторов автомобилей, где эти сосредоточенные люди? Леса – налево, леса – направо. Благодать! Мешает только кричащий, переходящий временами на визг, голос нашего друга, старающийся перекрыть раздраженный баритон моего супруга. Ребята решают серьезную проблему – свернуть налево на первом повороте или направо - на втором. В результате едем прямо (стоило спорить?) и въезжаем в затихающий к вечеру лесной курорт. Панове уже закончили заниматься спортом и собираются в местной церкви под открытым небом, в ресторанчиках, чинно прогуливаются по почти аккуратным дорожкам.
Договариваемся в пансионате о ночевке, бросаем машину и идем гулять по окрестностям. Природа до боли похожа на Россию. Городки и поселки здесь не похожи на наши – сумбурные, неорганизованные, как сами поляки, с заросшими обочинами, но при этом все-таки не производящие впечатления, как будто эти места только вчера покинули немцы-оккупанты (как у нас).
Прогуливаемся к озеру через мосток с – здесь это самый популярный маршрут, и успеваем до закрытия в ресторанчик, попить пива.
- Что за праздник у вас? - спрашиваем у поляков за соседним столиком.
- День божьей матери Марии. И еще мы в это день отмечаем день освобождения от России. (Надо сказать, программа по TV идет соответствующая ).
- Ничего, что мы в этот светлый праздник рядом с вами?- смеемся мы.
- Да нам по фигу, - тоже смеются поляки.
Да, политика обычных людей в сытой и мирной обстановке не занимает. Вдоль автомагистралей и в Варшаве повсюду висят плакаты «Такой-то - такой-то – человек с засадами» (скоро выборы), но и мы и поляки отчетливо понимаем, что политикой занимаются именно люди с «засадами», а не «принципами» - как переводится это слово с польского.
Мимо заправки медленно бредем в пансионат, к нам вяжется местный пьянчужка, постоянно вставляющий для красоты в текст - «холера» - в местном языке это совсем не обидная связка – чистенький, но по-пьяному надоедливый. Незлобно отгоняем его и идем по темным улочкам ближе к бывшему охотничьему дворцу, все еще приличному с фасада, но по-социалистически неухоженному со всех других сторон.
Тихо и умиленно засыпаем. Это наш первый день за настоящей границей. Белоруссию считать другим государством мы так и не научились
Комментариев нет:
Отправить комментарий