Говорят, в споре рождается истина. Наверное, это так, но ситуации бывают разными, и в споре могут родиться ещё и синяки и шишки – и это неприятно, а, возможно, старый литературный жанр в результате такого спора найдет своё новое звучание или новая литературная тенденция сумеет отстоять свое право на существование – и это называется эволюцией. Выглядит такая эволюция иногда весьма забавно: уважаемые литераторы, философы, творцы нервно выкрикивают друг другу в лицо: «Ах, вот ты какой! Тогда забирай свои игрушки и не писай в мой горшок!». Но известные философы и литераторы – это не просто строчки или даже целые абзацы в энциклопедиях, за каждой такой строчкой стоит реальная жизнь, со взлетами, падениями, возвышенными моментами и обычными глупостями. Наверное, поэтому интересно посмотреть на известные литературные споры через призму личностей их участников. Две пары, два спора: Вольтер и Жан Жак Руссо, Шарль Перро и Никола Буало-Депрео.
Спор, переходящий в ссору. «Цивилизация против Природы»
Участники ссоры:
- Вольтер (21 ноября 1694, Париж - 30 мая 1778, Париж; урождённый - Франсуа-Мари Аруэ, фр. François Marie Voltaire; Voltaire - анаграмма «Arouet le j(eune)» - «Аруэ младший») - один из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века, поэт, прозаик, историк, публицист, правозащитник.
- Жан Жак Руссо (28 июня 1712, Женева - 2 июля 1778, Эрменонвиль, близ Парижа) - писатель, мыслитель, композитор.
Бесконечные споры Руссо и Вольтера на разнообразные – значительные и пустяшные – темы начались в 1750-х. В то время Вольтер был лидером французских философских кругов, а Руссо, пока еще написавший лишь «Эмиля» и «Общественный договор», в этой среде был только новичком. Позже равновесие сил изменится, практически на равных будут сходиться в идейных битвах Вольтер, апологет Цивилизации, и Руссо, апологет Природы. А начиналась эти «битва гигантов мысли» примерно так. В 1754 году Вольтер, который скрывается от гонений, переезжает в Женеву, родной город Руссо, покинутый им ещё в 1728 году – он предпочел Париж и его окрестности. Сын женевского часовщика (а в кальвинистской Женеве часовщиками были бежавшие от репрессий из Франции гугеноты) и в Париже, по-прежнему, придерживался строгих кальвинистских стандартов своей родины, которые, в частности, касались запрещения общественных театров.
И вдруг он узнает, что Вольтер в Женеве не только ставит спектакли в частных домах, но и убеждает городские власти разрешить театральные постановки в городе. Руссо пишет язвительное публичное письмо, в котором высмеивает «театраликалов». Раздраженный Вольтер, который еще так недавно, зная о финансовых проблемах Руссо, предлагал ему стол и крышу, в свою очередь пишет серию писем, в которых говорит, что Руссо критикует театр, потому что написал плохую пьесу. Руссо в бешенстве. Он опускает ручку в чернила, рвет от злости пером бумагу и начинает письмо Вольтеру словами: «Я не люблю Вас, сэр». Затем объясняет причину своей нелюбви, и, чтобы избежать любой двусмысленности, заканчивает письмо словами: «Одним словом, я Вас не люблю. Я Вас ненавижу».
Но Вольтеру любые выпады в его сторону не страшны. Думаю, еще читая это письмо Руссо, он уже с предвкушением удовольствия от удачно найденного язвительного ответа отвечает тому публично: «Срочно. Немедленно. Бросайте всё – и принимайте успокоительные ванны. Говорят, от нервов также помогают наваристые бульоны». С этого момента Вольтер не упускал ни единого шанса, чтобы «зацепить» Руссо. Он критиковал замыслы его романов, их написание, стиль, слог – одним словом, всё. В частности, книгу «Юлия, или Новая Элоиза» он назвал «скучным и глупым чтивом для среднего класса».
И вот, в 1764 году Вольтеру в руки попадает главное оружие – тщательно скрываемая тайна Руссо. Вольтер использует псевдоним и пишет то, о чем узнал в Женеве: Руссо отказался от своих детей и сдал их в приют. Отвратительно. Безнравственно. И неважно, что сам Вольтер, борец за нравственность, почти пятнадцать лет прожил в замке своей любовницы, маркизы дю Шатле, невзирая на соседство супруга «божественной Эмилии». В ответ на эти упреки Руссо растерянно лепечет, что он «никогда не подбрасывал детей к дверям приюта». Это тоже было правдой, просто потому, что он их туда передавал сам.
Немного поразмыслив, Руссо находит в себе мужество и, более того, философский интерес, и рассказывает о том, что именно заставило его совершить такой поступок. Для этого он пишет роман «Исповедь». В незначительное, но всё же оправдание Руссо добавим, что дети - скорее всего, были приемными, и, скорее всего, их было двое – это были дети служанки отеля, неграмотной и некрасивой, с которой Руссо прожил «в грехе» двадцать лет до того, как решил с ней обвенчаться, видимо, поняв, что шансов на «страстную и чистую» любовь за эти годы у него не прибавилось: финансы по-прежнему «пели романсы».
В соответствии с моралью того времени, родные дети или приемные - разницы для отца семейства это не должно было иметь, поэтому в качестве оправдания Руссо на этот факт не напирал, наоборот, в «Исповеди» число детей сданных в приют, фантастическим образом выросло с двух до пяти. Возможно, для того, чтобы еще более «по-негодяйски» выглядел выбор героя «Исповеди» при решении дилеммы: либо погибнуть от нищеты, либо превратиться в негодяя. Почему нет? В любом случае, Руссо сам себя за всё прощает и признается: «Я всегда считал и теперь считаю, что я, в общем, лучший из людей».
Ссора сама по себе – дело не всегда приятное и красивое. Но именно эта ссора привела к расцвету автобиографического жанра. До Руссо ни один автор не пускался в такие откровения, описывая себя настолько без прикрас. Еще даже не были придуманы термины «мазохизм» и «эксгибиционизм», но автор «Исповеди» признается и в мазохизме, и в эксгибиционизме. Но именно потому, что автопортрет, созданный Руссо, это не признательные показания, а искусство, «Исповедь» Руссо стала главной «исповедью» в мировой литературе.
Послесловие: Когда Руссо в возрасте шестидесяти шести лет узнал, что восьмидесятичетырехлетний Вольтер скончался, он очень расстроился и сказал: «Чувствую, что моя жизнь связана с его жизнью. Он умер, скоро и я умру». Так и случилось через месяц с небольшим.
Спор, закончившийся миром. «Философия Декарта против Философии Аристотеля»
Участники спора:
- Никола Буало-Депрео (1 ноября 1636, Париж - 13 марта 1711, там же) - поэт, критик, теоретик классицизма.
- Шарль Перро (12 января 1628, Париж - 16 мая 1703, там же) - писатель-сказочник, поэт и критик.
Шарль Перро родился в одной из самых буржуазных семей своего времени. Его отец не был дворянином, но занимал достойную должность адвоката Парижского Парламента и сумел дать своим пятерым сыновьям прекрасное образование. Жан Перро, выбрал профессию отца и сделал карьеру адвоката, Клод стал архитектором, и весьма прославленным, в частности, он автор Восточного фасада Лувра (Колоннады Перро). Никола посвятил себя церкви, но одновременно занимался математикой, механикой и литературными пародиями, одобренными самим Сирано де Бержераком, Пьер был адвокатом и финансистом, разорился и утешился занятиями наукой и литературной критикой, написал книгу «Происхождение фонтанов», отчего историки науки считают его одним из родоначальников гидрологии. Младший же из братьев Пьерро, Шарль, учился в колледже Бове. Колледж этот славился своими строгими нравами, да и дома мать с отцом строго контролировали занятия будущего сказочника.
Такое давление было не по нутру вольнолюбивому Шарлю, и он с одним из своих приятелей взял и бросил колледж – но не образование: целых три (!) года друзья встречались почти ежедневно и занимались и по программе колледжа, и сверх того. «Если я что-нибудь знаю, - напишет позже Шарль, - я обязан этому исключительно этим трем или четырем годам учения». Но отдыхать в семье Перро не принято, и Шарль продолжая семейное дело, начинает работать в адвокатской конторе, откуда переходит на службу к брату Пьеру - в то время главному сборщику налогов Парижа. Постепенно, не без влияния братьев, он начинает проявлять интерес к литературе, пишет и изредка публикует стихи.
В тридцать пять лет он занимает должность сначала секретаря, потом генерального секретаря в Интендантстве королевских построек, в министерстве финансов, возглавляемом могущественным министром Жан-Батистом Кольбером, благодаря покровительству которого, и, естественно, личному усердию и природному дарованию в 1671 году становится членом Французской Академии, где возглавляет работу над «Всеобщим словарём французского языка». А после кончины шефа, в пятьдесят пять лет (в 1683 году) выходит в отставку с весьма хорошей пенсией. Освободившись от правительственных обязанностей, не нуждаясь в финансах, вдовец, проживший в браке всего шесть лет, на руках которого трое детей, старшему из которых всего 11 лет, Шарль Перро сосредотачивается, в основном, на работе на литературном поприще и сам, лично, занимается образованием своих детей.
Его будущий оппонент, Никола Буало-Депрео был пятнадцатым из шестнадцати детей в семье крупного чиновника, регистратора Большой палаты парламента. Он рос слабеньким, потерял мать, когда ему было всего два года. В детстве Никола был прооперирован (мочекаменная болезнь), выжил, но навсегда потерял способность иметь детей по причине импотенции. А. С. Пушкин сумел в своей особенной манере, не опускаясь до физиологии, описать характер это увечья в своем «Сравнении»:
«Не хочешь ли узнать, моя драгая,
Какая разница меж Буало и мной?
У Депрео была лишь ,
А у меня : с ,»
(Две последние строчки вслух следует читать: «У Депрео была лишь запятая, а у меня две точки с запятой».)
Никола отдали учиться в иезуитскую коллегию – видимо, его физический недостаток был весьма удобен для духовной католической карьеры - уже в 11 лет его тонзуровали (выстригли волосы на макушке в знак того, что его готовят к духовной карьере). Но особенной склонности к такой жизни Буало не проявил, он был смышленым, активным, острым на язык пареньком, страстно любившим читать, особенно произведения писателей древности. Но отец методично заставлял его получить выбранное образование, и Никола продолжил богословское образование в Сорбонне, окончив которую, чудом уговорил отца не отдавать его в лоно церкви, а дать возможность заниматься хотя бы адвокатурой. Но и адвокатом он стать не успел, отец его умер, оставив ему не огромное, но всё-таки довольно крепкое наследство, и Никола занялся тем, что ему было по душе – литературой. Общительный, вольнолюбивый шутник, он быстро вливается в ряды эпикурейски настроенной богемы. Постепенно он находит близких друзей - в «Союз четырех», кроме Буало, вошли Мольер, Лафонтен и Расин.
Друзья часто посещают кабачки, в которых собирается литературная богема Парижа, где общаются и спорят на разные темы, критикуют тех, кто пишет и пишет бездарно. В этой критике нет равных Никола – он делает это с блеском, сыплет остротами, так, что бездарные писатели ненавидят его лютой ненавистью, а те, кто согласен с Никола, смеются над ними до слез. Речами в кабачках критика Буало не ограничивается, он пишет «Сатиры» в стихах, которые гуляют по всему Парижу, появляются без его участия анонимно то в одном, то в другом издании, и, наконец, Никола вынужден издать их отдельной книжкой, иначе не все уже понимают, кто автор этих сатир. Сам Вольер с ироничной улыбкой позже пошутит: «Остерегайтесь бранить даже дух Никола, не то быть беде».
«Ну, хорошо, мы пишем плохо, но как же нужно писать, чтобы не попасть под критику Буало?» - вопрошали авторы 17 века, в котором мода на маньеризм - жеманство, сентиментальность и вычурность - из обычной жизни просочилась и в литературу. «А я вам отвечу», - мысленно телеграфирует им Буало и пишет поэму-трактат в четырех песнях «Поэтическое искусство», в которой воспевает классических авторов, которые в былые века писали понятно, легко, изящно, доступно, просто, без пошлых приемов. Иными словами, форма должна быть прекрасна, но выше всего должен быть поставлен разум.
«Так пусть же будет смысл всего дороже вам:
Пусть блеск и красоту лишь он дает стихам.»
Буало идеализирует древность, идеализирует писателей-классиков, и он излагает в трактате сумму правил, опираясь на которые вполне реально создать художественный шедевр, что сплошьи рядом делали древние писатели, что почти не под силу – ну, кроме Мольера и Расина – писателям современным. Людовик XIV (Король-Солнце, построивший блистательный Версаль) придя в восторг от трактата, назначил Буало и его друга Расина своими историографами. Годы поездок вместе с королевской свитой закончились ничем – рукопись сгорела. Буало не был большим любителем путешествовать, не брал гоноров за свои литературные труды (материальная заинтересованность порождает корысть, а корысть пагубна для поэта), хотя знал цену деньгам, не стал своим при дворе по причине скромности и независимости, и по-прежнему был слаб здоровьем. Видимо, всё вместе это объясняет то, что после «Поэтического искусства», написанного им в 38 лет, он перестал писать. Но как критик, он по-прежнему недосягаем, и этот и еще весь следующий век его трактат будет серьезно влиять на европейскую литературу.
И вдруг, освободившийся от ежедневной рутиной работы, переживая за писателей-современников, в необъявленный спор вступает Перро. «Какие-такие «древние?» -спрашивает он. «Да мы сами древние. Просто стоит подождать пару сотен лет, и нашим потомкам будет всё равно – двести лет тому назад написано что-то или четыреста. Для потомков мы будем классиками. Правда, только те, кого из нас не забудут». Результат этой теории – труд Перро «Век Людовика Великого», утверждающий идею прогресса в искусстве и преимущества современной литературы над литературой древних. При этом Перро жестоко высмеивал Буало и как теоретика, и как человека, который все свои идеи изложил, будучи сильно молодым, и таким образом, прогресса миру не предъявившим.
Полуспящий Буало вышел из творческой паузы и написал публичный ответ Перро «Размышления о Лонгине». Отсутствие постоянной практики отразилось на этом творческом ответе – он был хорош, но не вполне, и публика поверила, что сравнения Перро: мол, чем Паскаль хуже Платона, Лабрюйер - Теофраста, а тот же Буало - Горация или Ювенала – действительно справедливы. Возможно, последнее сравнение порадовало вечно нездорового телом, и оттого иногда угнетенного духом Буало - спор кончился тем, что спустя какое-т время враждующие стороны протянули друг другу руки, и первым сделал это Никола, признав, что был в молодости горяч, пылок, и категоричен, а таланты были, есть и будут. И всё же – некоторых правил, изложенных им «Поэтическом искусстве», лучше придерживаться, особенно, если вас миновал поэтический дар.
Послесловие: Что касается спора – на этом история заканчивается. Недавно я прочитала «Топ-20» писателей, которые творили в молодости и не проявили себя ничем в старости. Одним из таких писателей был Буало, который свой трактат написал в 38 лет, после чего писать перестал. А Шарль Перро свою биографию сказочника начал почти в 70 лет, опубликовав, сначала анонимно, в 1697 г., девять сказок «Сказки матушки гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями». Ничего нового Шарль не придумал, он просто пересказал «на новый лад» старые сказки. Самые его популярные сказки «Золушка» и «Спящая красавица» произвели в обществе фурор. Какие древние писатели, когда старые сказки прозвучали так «круто», так «клёво», прикиньте, пацаны?
Ну вот, слушайте сюда: «Одна герла жила совершенно безпонтово. Её мачеха чмырила и канала пацанку с утра до вечера». Смешно и странно читать про такую Золушку? Так же странно и забавно они выглядели для современников Перро - естественно, я использовала гиперболу, и всё же – интересно было прочитать старые сказки в новом звучании в конце 17 века. Красавицы и принцессы были одеты, как и положено современным барышням того времени, словечки, жаргон, то, как были описаны дискотеки – пардон, балы - тех времен – всё это выглядело суперсовременно, и потому стало литературной «бомбой». Триумф? Конечно. Но жаль, что этим триумфом Шарль мог наслаждаться всего шесть лет – он умер в мае 1703 года. Болезненный Буало уйдет в мир иной через 8 лет, окруженный друзьями, почитателями, но – не имеющий семьи, жены и детей – совсем не одинокий.
С портретов 17 века на нас смотрят строгие, скучные классики. Парики, капризные губы, величавый вид. Уберите из зоны вашего внимания всё, кроме их глаз – они живые, полные огня и силы. Да, мы считаем этих людей классиками, хотя не все их имена сегодня на слуху. Но – поверьте классику Перро – каждый из нас, сегодняшних, тоже имеет возможность стать классиком, стать «древним». По крайней мере, в его персональном отношении жизнь это доказала.
Для меня это почти игра – читать всё, что только возможно, про какую-то персону, жившую в «далеком прошлом», пока за невыразительным портретом, скучным абзацем в энциклопедии я не увижу живого человека. Это не значит «развенчивать кумиров» - кумиров просто не стоит создавать – это значит пытаться понять, отчего именно эти люди оставили свой след в истории, почему именно в них проявилась частица творца, а оттого и они сами стали творцами, и поверить в то, что это под силу каждому из нас.
Спор, переходящий в ссору. «Цивилизация против Природы»
Участники ссоры:
- Вольтер (21 ноября 1694, Париж - 30 мая 1778, Париж; урождённый - Франсуа-Мари Аруэ, фр. François Marie Voltaire; Voltaire - анаграмма «Arouet le j(eune)» - «Аруэ младший») - один из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века, поэт, прозаик, историк, публицист, правозащитник.
- Жан Жак Руссо (28 июня 1712, Женева - 2 июля 1778, Эрменонвиль, близ Парижа) - писатель, мыслитель, композитор.
Вольтер
И вдруг он узнает, что Вольтер в Женеве не только ставит спектакли в частных домах, но и убеждает городские власти разрешить театральные постановки в городе. Руссо пишет язвительное публичное письмо, в котором высмеивает «театраликалов». Раздраженный Вольтер, который еще так недавно, зная о финансовых проблемах Руссо, предлагал ему стол и крышу, в свою очередь пишет серию писем, в которых говорит, что Руссо критикует театр, потому что написал плохую пьесу. Руссо в бешенстве. Он опускает ручку в чернила, рвет от злости пером бумагу и начинает письмо Вольтеру словами: «Я не люблю Вас, сэр». Затем объясняет причину своей нелюбви, и, чтобы избежать любой двусмысленности, заканчивает письмо словами: «Одним словом, я Вас не люблю. Я Вас ненавижу».
Но Вольтеру любые выпады в его сторону не страшны. Думаю, еще читая это письмо Руссо, он уже с предвкушением удовольствия от удачно найденного язвительного ответа отвечает тому публично: «Срочно. Немедленно. Бросайте всё – и принимайте успокоительные ванны. Говорят, от нервов также помогают наваристые бульоны». С этого момента Вольтер не упускал ни единого шанса, чтобы «зацепить» Руссо. Он критиковал замыслы его романов, их написание, стиль, слог – одним словом, всё. В частности, книгу «Юлия, или Новая Элоиза» он назвал «скучным и глупым чтивом для среднего класса».
И вот, в 1764 году Вольтеру в руки попадает главное оружие – тщательно скрываемая тайна Руссо. Вольтер использует псевдоним и пишет то, о чем узнал в Женеве: Руссо отказался от своих детей и сдал их в приют. Отвратительно. Безнравственно. И неважно, что сам Вольтер, борец за нравственность, почти пятнадцать лет прожил в замке своей любовницы, маркизы дю Шатле, невзирая на соседство супруга «божественной Эмилии». В ответ на эти упреки Руссо растерянно лепечет, что он «никогда не подбрасывал детей к дверям приюта». Это тоже было правдой, просто потому, что он их туда передавал сам.
Жан-Жак Руссо
Немного поразмыслив, Руссо находит в себе мужество и, более того, философский интерес, и рассказывает о том, что именно заставило его совершить такой поступок. Для этого он пишет роман «Исповедь». В незначительное, но всё же оправдание Руссо добавим, что дети - скорее всего, были приемными, и, скорее всего, их было двое – это были дети служанки отеля, неграмотной и некрасивой, с которой Руссо прожил «в грехе» двадцать лет до того, как решил с ней обвенчаться, видимо, поняв, что шансов на «страстную и чистую» любовь за эти годы у него не прибавилось: финансы по-прежнему «пели романсы».
В соответствии с моралью того времени, родные дети или приемные - разницы для отца семейства это не должно было иметь, поэтому в качестве оправдания Руссо на этот факт не напирал, наоборот, в «Исповеди» число детей сданных в приют, фантастическим образом выросло с двух до пяти. Возможно, для того, чтобы еще более «по-негодяйски» выглядел выбор героя «Исповеди» при решении дилеммы: либо погибнуть от нищеты, либо превратиться в негодяя. Почему нет? В любом случае, Руссо сам себя за всё прощает и признается: «Я всегда считал и теперь считаю, что я, в общем, лучший из людей».
Ссора сама по себе – дело не всегда приятное и красивое. Но именно эта ссора привела к расцвету автобиографического жанра. До Руссо ни один автор не пускался в такие откровения, описывая себя настолько без прикрас. Еще даже не были придуманы термины «мазохизм» и «эксгибиционизм», но автор «Исповеди» признается и в мазохизме, и в эксгибиционизме. Но именно потому, что автопортрет, созданный Руссо, это не признательные показания, а искусство, «Исповедь» Руссо стала главной «исповедью» в мировой литературе.
Послесловие: Когда Руссо в возрасте шестидесяти шести лет узнал, что восьмидесятичетырехлетний Вольтер скончался, он очень расстроился и сказал: «Чувствую, что моя жизнь связана с его жизнью. Он умер, скоро и я умру». Так и случилось через месяц с небольшим.
Спор, закончившийся миром. «Философия Декарта против Философии Аристотеля»
Участники спора:
- Никола Буало-Депрео (1 ноября 1636, Париж - 13 марта 1711, там же) - поэт, критик, теоретик классицизма.
- Шарль Перро (12 января 1628, Париж - 16 мая 1703, там же) - писатель-сказочник, поэт и критик.
Шарль Перро родился в одной из самых буржуазных семей своего времени. Его отец не был дворянином, но занимал достойную должность адвоката Парижского Парламента и сумел дать своим пятерым сыновьям прекрасное образование. Жан Перро, выбрал профессию отца и сделал карьеру адвоката, Клод стал архитектором, и весьма прославленным, в частности, он автор Восточного фасада Лувра (Колоннады Перро). Никола посвятил себя церкви, но одновременно занимался математикой, механикой и литературными пародиями, одобренными самим Сирано де Бержераком, Пьер был адвокатом и финансистом, разорился и утешился занятиями наукой и литературной критикой, написал книгу «Происхождение фонтанов», отчего историки науки считают его одним из родоначальников гидрологии. Младший же из братьев Пьерро, Шарль, учился в колледже Бове. Колледж этот славился своими строгими нравами, да и дома мать с отцом строго контролировали занятия будущего сказочника.
Шарль Перро
Такое давление было не по нутру вольнолюбивому Шарлю, и он с одним из своих приятелей взял и бросил колледж – но не образование: целых три (!) года друзья встречались почти ежедневно и занимались и по программе колледжа, и сверх того. «Если я что-нибудь знаю, - напишет позже Шарль, - я обязан этому исключительно этим трем или четырем годам учения». Но отдыхать в семье Перро не принято, и Шарль продолжая семейное дело, начинает работать в адвокатской конторе, откуда переходит на службу к брату Пьеру - в то время главному сборщику налогов Парижа. Постепенно, не без влияния братьев, он начинает проявлять интерес к литературе, пишет и изредка публикует стихи.
В тридцать пять лет он занимает должность сначала секретаря, потом генерального секретаря в Интендантстве королевских построек, в министерстве финансов, возглавляемом могущественным министром Жан-Батистом Кольбером, благодаря покровительству которого, и, естественно, личному усердию и природному дарованию в 1671 году становится членом Французской Академии, где возглавляет работу над «Всеобщим словарём французского языка». А после кончины шефа, в пятьдесят пять лет (в 1683 году) выходит в отставку с весьма хорошей пенсией. Освободившись от правительственных обязанностей, не нуждаясь в финансах, вдовец, проживший в браке всего шесть лет, на руках которого трое детей, старшему из которых всего 11 лет, Шарль Перро сосредотачивается, в основном, на работе на литературном поприще и сам, лично, занимается образованием своих детей.
Никола Буало-Депрео
Его будущий оппонент, Никола Буало-Депрео был пятнадцатым из шестнадцати детей в семье крупного чиновника, регистратора Большой палаты парламента. Он рос слабеньким, потерял мать, когда ему было всего два года. В детстве Никола был прооперирован (мочекаменная болезнь), выжил, но навсегда потерял способность иметь детей по причине импотенции. А. С. Пушкин сумел в своей особенной манере, не опускаясь до физиологии, описать характер это увечья в своем «Сравнении»:
«Не хочешь ли узнать, моя драгая,
Какая разница меж Буало и мной?
У Депрео была лишь ,
А у меня : с ,»
(Две последние строчки вслух следует читать: «У Депрео была лишь запятая, а у меня две точки с запятой».)
Никола отдали учиться в иезуитскую коллегию – видимо, его физический недостаток был весьма удобен для духовной католической карьеры - уже в 11 лет его тонзуровали (выстригли волосы на макушке в знак того, что его готовят к духовной карьере). Но особенной склонности к такой жизни Буало не проявил, он был смышленым, активным, острым на язык пареньком, страстно любившим читать, особенно произведения писателей древности. Но отец методично заставлял его получить выбранное образование, и Никола продолжил богословское образование в Сорбонне, окончив которую, чудом уговорил отца не отдавать его в лоно церкви, а дать возможность заниматься хотя бы адвокатурой. Но и адвокатом он стать не успел, отец его умер, оставив ему не огромное, но всё-таки довольно крепкое наследство, и Никола занялся тем, что ему было по душе – литературой. Общительный, вольнолюбивый шутник, он быстро вливается в ряды эпикурейски настроенной богемы. Постепенно он находит близких друзей - в «Союз четырех», кроме Буало, вошли Мольер, Лафонтен и Расин.
Друзья часто посещают кабачки, в которых собирается литературная богема Парижа, где общаются и спорят на разные темы, критикуют тех, кто пишет и пишет бездарно. В этой критике нет равных Никола – он делает это с блеском, сыплет остротами, так, что бездарные писатели ненавидят его лютой ненавистью, а те, кто согласен с Никола, смеются над ними до слез. Речами в кабачках критика Буало не ограничивается, он пишет «Сатиры» в стихах, которые гуляют по всему Парижу, появляются без его участия анонимно то в одном, то в другом издании, и, наконец, Никола вынужден издать их отдельной книжкой, иначе не все уже понимают, кто автор этих сатир. Сам Вольер с ироничной улыбкой позже пошутит: «Остерегайтесь бранить даже дух Никола, не то быть беде».
«Ну, хорошо, мы пишем плохо, но как же нужно писать, чтобы не попасть под критику Буало?» - вопрошали авторы 17 века, в котором мода на маньеризм - жеманство, сентиментальность и вычурность - из обычной жизни просочилась и в литературу. «А я вам отвечу», - мысленно телеграфирует им Буало и пишет поэму-трактат в четырех песнях «Поэтическое искусство», в которой воспевает классических авторов, которые в былые века писали понятно, легко, изящно, доступно, просто, без пошлых приемов. Иными словами, форма должна быть прекрасна, но выше всего должен быть поставлен разум.
«Так пусть же будет смысл всего дороже вам:
Пусть блеск и красоту лишь он дает стихам.»
Король Солнце (Le Roi Soleil)
Буало идеализирует древность, идеализирует писателей-классиков, и он излагает в трактате сумму правил, опираясь на которые вполне реально создать художественный шедевр, что сплошьи рядом делали древние писатели, что почти не под силу – ну, кроме Мольера и Расина – писателям современным. Людовик XIV (Король-Солнце, построивший блистательный Версаль) придя в восторг от трактата, назначил Буало и его друга Расина своими историографами. Годы поездок вместе с королевской свитой закончились ничем – рукопись сгорела. Буало не был большим любителем путешествовать, не брал гоноров за свои литературные труды (материальная заинтересованность порождает корысть, а корысть пагубна для поэта), хотя знал цену деньгам, не стал своим при дворе по причине скромности и независимости, и по-прежнему был слаб здоровьем. Видимо, всё вместе это объясняет то, что после «Поэтического искусства», написанного им в 38 лет, он перестал писать. Но как критик, он по-прежнему недосягаем, и этот и еще весь следующий век его трактат будет серьезно влиять на европейскую литературу.
И вдруг, освободившийся от ежедневной рутиной работы, переживая за писателей-современников, в необъявленный спор вступает Перро. «Какие-такие «древние?» -спрашивает он. «Да мы сами древние. Просто стоит подождать пару сотен лет, и нашим потомкам будет всё равно – двести лет тому назад написано что-то или четыреста. Для потомков мы будем классиками. Правда, только те, кого из нас не забудут». Результат этой теории – труд Перро «Век Людовика Великого», утверждающий идею прогресса в искусстве и преимущества современной литературы над литературой древних. При этом Перро жестоко высмеивал Буало и как теоретика, и как человека, который все свои идеи изложил, будучи сильно молодым, и таким образом, прогресса миру не предъявившим.
Полуспящий Буало вышел из творческой паузы и написал публичный ответ Перро «Размышления о Лонгине». Отсутствие постоянной практики отразилось на этом творческом ответе – он был хорош, но не вполне, и публика поверила, что сравнения Перро: мол, чем Паскаль хуже Платона, Лабрюйер - Теофраста, а тот же Буало - Горация или Ювенала – действительно справедливы. Возможно, последнее сравнение порадовало вечно нездорового телом, и оттого иногда угнетенного духом Буало - спор кончился тем, что спустя какое-т время враждующие стороны протянули друг другу руки, и первым сделал это Никола, признав, что был в молодости горяч, пылок, и категоричен, а таланты были, есть и будут. И всё же – некоторых правил, изложенных им «Поэтическом искусстве», лучше придерживаться, особенно, если вас миновал поэтический дар.
Послесловие: Что касается спора – на этом история заканчивается. Недавно я прочитала «Топ-20» писателей, которые творили в молодости и не проявили себя ничем в старости. Одним из таких писателей был Буало, который свой трактат написал в 38 лет, после чего писать перестал. А Шарль Перро свою биографию сказочника начал почти в 70 лет, опубликовав, сначала анонимно, в 1697 г., девять сказок «Сказки матушки гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями». Ничего нового Шарль не придумал, он просто пересказал «на новый лад» старые сказки. Самые его популярные сказки «Золушка» и «Спящая красавица» произвели в обществе фурор. Какие древние писатели, когда старые сказки прозвучали так «круто», так «клёво», прикиньте, пацаны?
Ну вот, слушайте сюда: «Одна герла жила совершенно безпонтово. Её мачеха чмырила и канала пацанку с утра до вечера». Смешно и странно читать про такую Золушку? Так же странно и забавно они выглядели для современников Перро - естественно, я использовала гиперболу, и всё же – интересно было прочитать старые сказки в новом звучании в конце 17 века. Красавицы и принцессы были одеты, как и положено современным барышням того времени, словечки, жаргон, то, как были описаны дискотеки – пардон, балы - тех времен – всё это выглядело суперсовременно, и потому стало литературной «бомбой». Триумф? Конечно. Но жаль, что этим триумфом Шарль мог наслаждаться всего шесть лет – он умер в мае 1703 года. Болезненный Буало уйдет в мир иной через 8 лет, окруженный друзьями, почитателями, но – не имеющий семьи, жены и детей – совсем не одинокий.
С портретов 17 века на нас смотрят строгие, скучные классики. Парики, капризные губы, величавый вид. Уберите из зоны вашего внимания всё, кроме их глаз – они живые, полные огня и силы. Да, мы считаем этих людей классиками, хотя не все их имена сегодня на слуху. Но – поверьте классику Перро – каждый из нас, сегодняшних, тоже имеет возможность стать классиком, стать «древним». По крайней мере, в его персональном отношении жизнь это доказала.
Для меня это почти игра – читать всё, что только возможно, про какую-то персону, жившую в «далеком прошлом», пока за невыразительным портретом, скучным абзацем в энциклопедии я не увижу живого человека. Это не значит «развенчивать кумиров» - кумиров просто не стоит создавать – это значит пытаться понять, отчего именно эти люди оставили свой след в истории, почему именно в них проявилась частица творца, а оттого и они сами стали творцами, и поверить в то, что это под силу каждому из нас.
Комментариев нет:
Отправить комментарий